— Чему? — удивился Свириденко.

— Да мне почем известно? Предположил. А вообще — ты болтаешь много. Мой тебе совет — трепись поменьше. Тут у нас все равны. Избранных нет. Будь проще, как все. И нос не задирай.

— Да-да, не задирай! — поддакнул Мердыев. — Сначала сделай чего-нибудь, а потом говори.

— Да вы чего? Двое на одного?

— Без обид, Сань! Настроение просто — ужас какое. Надоело все. Послать бы всех этих начальников к чертовой матери. Ты как? Пошлем?

— Не вопрос.

— Ну и отлично. Хоть бы Гаров скорее вернулся — с ним как-то спокойнее.

— Вернется он тебе. — Мердыев был уверен. — Сейчас с женой повстречается, ощутит, так сказать, прелесть женской ласки, и все: «Прощай, оружие!».

— И такое может быть. Только я его знаю — ни в жизнь он не будет держаться за женскую юбку. Не того склада. Эт тебе не Свириденко! — Смирнов подмигнул Мердыеву. Александр сделал вид, что шутка Смирнова его задела за живое:

— А причем тут Свириденко?

— Да при том. Письма жене каждый вечер пишешь?

— Пишу.

— А Гаров не пишет.

— И что? Из этого следует, что Свириденко держится за женскую юбку? Просто я очень люблю свою жену. Может Гаров свою не любит?

— Да ладно тебе! Не кипятись. Детский сад прямо… «Ромашка»… Любит — не любит…

— Ой, ты?

— Опять не спрашиваешь: кто?

— Да чего мне бояться?

— Ладно, дело твое. Можно?

— Заходи, конечно. Ты уже обратно?

— Да вот. Еду. А погода нелетная. Придется задержаться. Не знаю… Сейчас дождь у тебя пережду, можно? А потом — в гостиницу, наверно, придется.

— Зачем? Переночуешь у нас.

— А можно?

— Конечно.

— Где Макс?

— Спит. Тихий час у него. Пойдем на кухню.

— Опять есть пельмени?

— Пельменей, к сожалению, нет. Есть пирог с капустой.

— Еще лучше.

— Садись.

— Сажусь.

— Что дома нового?

— Ничего. С женой встретился. «Девятку» купил.

— Да? Все успел?

— Да… Все…

— Саш, а там… в Грозном… очень страшно?

— Ну, так… Не знаю… Страшно, наверно…

— Я бы тоже хотела поехать. Возьми меня с собой!

— Ты что? Свириденко потом из меня отбивную сделает!

— Да ничего он не сделает.

— Нет, Даш, не получится. Нельзя тебе туда. У тебя Макс маленький. Ну и стреляют там все-таки.

— Всем можно — мне нельзя?

— Не обижайся. Ты — классная. Моя Лерка наоборот — ни за что бы не поехала. Я сейчас увольняться из армии буду. Из-за нее.

— Любишь ее?

— Наверно.

— Ой, Макс проснулся. Дай, пройду.

Гаров вскочил со стула, закрывавшего выход в узкий коридор. Даша заторопилась, чуть не подскользнулась и попала в осторожные, но цепкие руки Александра. Она подняла голову, посмотрела ему в глаза.

— …Я-а …по-ой-ду …Там… Ма-акс, — вдруг стала заикаться.

— Иди, — Гаров не отрывал от нее взгляда. — Так я пойду…

— Да… Иди… Конечно… — он опустил руки.

Даша стояла. Макс приковылял сам:

— Ма-ма!

— Да! Проснулся, котенок? — она наклонилась к нему, хотела взять на руки. Гаров опередил ее и поднял его сам:

— Привет, солдат! Как поживаешь?

— Не саль-тат. Не-а. Не-е, — замахал головой ребенок.

— Не солдат? Почему?

— Не-еть.

— Ну ладно. Не солдат.

— Ко-те-о-нек.

— Ты котенок?

— Дя. Мак-симь — коте-о-нек.

— Да вы оба мокрые! А я и не туда!

— Только по разным причинам!

— Ну а я-то подумала!.. Дождь сильный?

— Тучи надолго.

— Хочешь в ванну?

— Не помешало бы.

— Сейчас принесу полотенце.

Даша теперь избегала смотреть на Гарова. Да и он тоже.

Ночь прошла в каком-то странном состоянии, не знаемом ею раньше. Она долго не могла уснуть. Александру тоже не спалось. Но они оба тщательно скрывали это друг от друга. «Что происходит!? Что за волнения?» — думала молодая женщина. А Александр вспоминал Леру, и невольно сравнивал ее с Дашей. «Жаль, что ты не моя женщина», — подумал он, представив Дашу обнаженной. И показушно всхрапнул.

Из окна сквозь незакрытые шторы рассеивался звездный свет. Млечный Путь убегал вдаль…

Новый год встречали дома: Смирнов — в Ставрополе, Свириденко — в Ростове, Гаров — в Динской. Итожа прошедший, никто не мог желать лучшего — остались живы. Смирнова и Свириденко ждала дальнейшая служба в Буденновске, куда выводили 293 УНР, а Гаров покинул армию насовсем.

Серый пыльный Буденновск стремительно ворвался в жизнь Даши Свириденко. Словно ураган или смерч, ее муж заскочил однажды вечером домой: — Собирайся! — скомандовал он разгоряченно, энергично и по-деловому продолжил, — Завтра утром чтоб сумки стояли вот здесь. — Указал на порог.

— Куда? Куда собираться? — недоуменно проследовала за убежавшим в ванную Александром Даша.

— Я договорился со Смирновым. Будет ехать мимо, захватит нас с собой. В семь утра будь готова.

Косолапой походкой медленно вышел из зала Максим и спокойно, как бы между прочим, произнес:

— О-о! Папа плиехаль…

— Да Макс! Папа за тобой приехал. Поедешь с папой в город Буденновск?

— Саш, ну ты как всегда, в своем репертуаре! Заранее нельзя было сообщить? Все у тебя с бухты-барахты!

— А чего? Матери я позвонил. Утром она заедет за ключом, пустит сюда пока квартирантов.

— Вот как?

— А чего? Деньги помешают что ли? Я там, между прочим, квартиру снял не за так даром!

— Значит, мой голос в этой семье ничего совсем не стоит? Все решается за меня.

— Слушай! Давай не будем! Квартиру кто покупал? Ты что ли?

— Ну да! Я — всего лишь бесправная роженица и нянька твоему сыну! Иждивенка у тебя на шее!

— Конечно! А то не так что ли? — усмехнулся горделиво возвышающийся в центре кухни мужчина. — Меня кормить кто-нибудь будет?